– В чем сходство между турагентом и гинекологом?
– Там, где другие отдыхают, эти дуралеи вкалывают!
(пошлый анекдот из репертуара завистников в конкурирующих профессиях)
УВЕРТЮРА
Зубная боль, как известно, начинается в пятницу вечером аккурат перед сном. В это время все солидные и слегка заслу-живающие доверия клиники уже закрыты, а те круглосуточные, где дежурят отчаянные студенты–стоматологи в обнимку с девицами в белых халатах медсестер, опасны для здоровья. Анестезики там просрочены еще в прошлом веке, антисептики и девицы чреваты инфекциями, а чехарда с медицинскими инструментами, затеянная рукой, привычной исключительно к джойстику, грозит потерей невинно-здорового зуба.
ЛИБРЕТТО И ОРКЕСТРОВКА
Враньë. Тур–бизнес здорово отличается от стоматологии и гинекологии. Но ужас сходства начинается, когда меньше всего его ожидаешь. Ну, например, когда раздеваешься улечься в свою кроватку с надеждой вздремнуть хоть чуть–чуть, ну, хоть несколько часиков. С утра опять будет дурдом, а потому – быстро носом в подушку, а под подушку – телефон. Пока не забыл: нам, как и всяким прочим неотложникам и хирургам, запрещается вырубать свои сотовые телефоны, ибо вдруг ЧП, а ты – вне зоны досягаемости! И вот я, ваш покорный слуга, точнее – ваш турагент, осмелился подобраться к своей кровати.
Разделся. Лег. Звонок:
– Алло, это Артур? Прекрасно. Вас беспокоят из гостиницы “Мариотт”. Тут у вашего туриста камера пропала…
– Ну, и что же я должен сейчас делать? – вопрос глупый, но с молекулой надежды, что тебя отпрявят на три буквы и отстанут. Надежды сбылись процентов на пятьдесят. То есть отправить-то меня туда отправили, но не отстали:
– Камера, говорю, – пропала!
– Ну да!?
– Нужно помочь туристу – он это… волнуется!
– А как помочь–то? – поинтересовался я, – может, у него и понос заодно, и я тогда вовсе необходим?
– Нет, на желудок он не жалуется. А вот камеру оставил в автобусе.
– Xорошо, – говорю, – скажите ему, что с утра я этим займусь. А где он, пардон, посеял свою камеру?
– Во время тура.
– Какого? Их сегодня было несколько.
– Он говорит, что в церкви.
– В какой? У нас кругом – одни церкви!!!
– Я выясню и дам вам знать.
– Xорошо. Спасибо.
Первый же сон был многообещающим. Море. Синее-синее. Я плыву с аквалангом, вокруг – обалденный подводный пейзаж с кораллами и актиниями, а навстречу – здоровая такая рыбина. Переливается всеми цветами и исполняет всеми голосами “Оду к радости” Бетховена. Надо же, и у моего мобильника такой сигнал…
– Алло, это Артур? Да? Прекрасно. Вас беспокоят из гостиницы “Мариотт”. Тут у вашего туриста пропала камера.
– Ну, да, я уже знаю. Не знаю только – где.
– Как – где? В Гегарде!
– Уже лучше. С утра постараюсь найти и доставить.
– Нет, вы не поняли, у него пропала камера!
– То есть как это не понял?! У него пропала камера.
– Да, у него пропала камера!!
– Я и говорю – у него пропала камера!!!
– Да, у него камера пропала!!! И что же вы собираетесь делать?!?
– Я собираюсь поспать до утра, а утром заняться поисками.
– Так, секундочку, вы – Артур?!
– Нет, Чингачгук!
– А нам не до юмора. И вашему гостю тоже. Он, бедняга, камеру потерял… а вы!..
– Слушайте вы, мадмуазель, не учите меня жить и работать, плиз, – не вытерпел я, – сказал “завтра”, значит – завтра. Т.е. уже сегодня.
Положил трубку. Жду. Звонков нет. Проняло-таки их наконец! Все-таки, девиц в гостиницы набирают не только по экстерьеру, как спаниэлей. И соображалку учитывают… Глаза закрылись сами собой. Вот оно – море! Ох и синее! А где рыба-то моя? Вот она, красавица, плывет, хвостиком игриво машет, плавниками подгребает. Ротик открывается-закрывается, а оттуда многоголосо так “Шмайхенхольд унд либлих клинген”!
Нажал на кнопку:
– Угу.
– Алло, это Артур? Прекрасно. Вас беспокоят из гостиницы “Мариотт”.
Тут у вашего туриста пропала камера.
– А скажите, пожалуйста, сколько девиц там работает у вас в эту смену?
– Что? Вы – Артур?
– Ну, предположим.
– Вас беспокоят из гостиницы “Мариотт”. Тут у вашего…
– Да не может быть!
– Почему не может… Камера пропала…
– Куда пропала?
– Вы у меня спрашиваете? Вы же должны найти ее.
– А куда вы звоните?
– Как – куда? Это – туристическое агентство?
– Это – квартира.
– Как – квартира? Вы – Артур?
– Ну.
– Я же на ваш сотовый звоню!
– Да.
– А как же – “это – квартира”?
– Видите –ли, мадмуазель, я у себя дома!
– Да?…
– Да, как ни странно!!!
– Ясно… А вы в курсе, что у вашего туриста камера пропала?
Я просто выключил телефон. А что еще можно сделать, если ты дома и у тебя пока все дома? Ладно. На чем мы там с рыбой во сне остановились? Плывет, плывет моя голуба! И плавниками старается, изящно так водит… “Шмайхенхольд унд либлих клинген”! Господи, это же не рыба, а Евросоюз какой-то!
– Алло? А можно поговорить с Артуром, вуд ю плиз?
– Уже!
– Это очень хорошо. Меня зовут Джон Симонян. Я приехал в Армению вместе с группой из Канады. У меня сегодня пропала камера.
Деваться некуда. Надо дать выговориться.
– А где она пропала?
– Да! Меня зовут Джон, а фамилия – Симонян. Я приехал в Армению вместе с группой из Канады. Сегодня у меня пропала камера.
– Да, я понял. А где вы ее потеряли?
– Xм… Мой плохо говорить на вашем армянском. Ваш говорить по–английски?
– And where this f… camera was lost? – это я уже спрашиваю по-английски.
На том конце – гробовое молчание.
– Ку–ку?
– Кто это?
– Это – Артур.
– Какой Артур?
– Ваш турагент, оф корс!
– А–а–а… Вы говорите по–армянски? У меня камера пропала…
– У-у-у!..
Словом, пришлось разбудить водителя, гида и проверить весь автобус. Камеру не нашли.
Насиловали меня до утра усердно и без вазелина Джон Симонян лично, но по телефону, тем же методом его жена и дочь (никакого удовольствия, уверяю вас), соседи, знакомые, местные родственники и доброжелатели.
Мы проверили автобус еще дважды. Ничего, кроме пакета с чипсами, фланелевой маски для дневного сна и пластиковых затычек для ушей. К утру, когда все нормальные люди еще спят или же уже ложатся спать после высокоэффективной ночи, я сводил г-на Джона Симоняна к автобусу, чтобы он сам убедился в отсутствии присутствия его камеры.
– Так, это же не тот автобус! Shit!
Надо заметить, что последнее слово было произнесено с непонятной нашему полусонному водителю радостной истеричностью. В это время звонок.
– Алло, я полагаю, – Артур? Прекрасно. Вас беспокоят из гостиницы “Мариотт”… У нас…
– Так, – кричу я уже в трубку,– ищу я эту камеру, ищу! Как только найду – позвоню!!!
Тишина. Потом осторожный голосок на том конце:
– Какую камеру?
– Вы же из–за камеры звоните!
– Нет…
– А что там у вас?
– У нас сегодня семинар “Этика туристического обслуживания”. Вы приглашены.
– Этика, говорите?.. Интересно… А в качестве кого же я приглашен? Лектора, со–докладчика?
– Просто… участника.
– Ну, тогда я не приду.
– Почему же?
– Да потому, что мне до этики так далеко, что один разнесчастный семинар дела не исправит…
КОДА
Говорите, – много общего со стоматологами? А как насчет детективных агентств? И органов правопорядка? И диспетчерских автопарков? И психоаналитиков с психопатологами впридачу? Кто там еще остался? Кто там еще остался, не продублированный нашей туроператорской деятельностью? Евросоюз? Так он при нашем напряженном графике и высокой продуктивности давно уже поглотил бы Зимбабве с Мьянмой! Так нет же – отлынивает под ”Оду к радости”, стандарты рисует для чипсов и прав гомо-секов, а ты тут возись с японской камерой… Итак, в этот злополучный день у нас были четыре турпоездки в четырех разных направлениях… Открываем папку. Ищем… Симонян, Симонян… Вот! Нет, не тот… Идем дальше. Блин, 400 туристов! Вот он – Джон Симонян! Ни фига себе!!! Так он же, вообще, в другом месте был – в Карабахе! А мне твердит, что в Гехарде… Козел ты, Симонян! Козел с дружной семьей и плохим армянским!
Звонки привычно продолжаются. Шмайхенхольд и пр. с интервалом в 5 минут.
– Алло, это – Погос Петросян. Мы приехали в составе группы. Еще в советское время я собирался приехать в Армению, но в это время жил в Ливане, где, как вы, наверное, может быть, и не знаете…
– Так, это, конечно, очень интересно, но что вам угодно?
– Да, понимаете, в нашей группе есть человек, и зовут его Джон Симонян. Так он, знаете ли, камеру потерял в автобусе!
– Да что вы говорите! Не может такого быть!
Господин Погос онемел. Подобной реакции он явно не ожидал.
– Да, представьте себе, потерял…
– Да…
– И не говорите…
– И что же нужно делать?
– Вы о чем? – Реакция у зарубежных старичков адекватна только до определенной степени. Дальше начинается краткий курс Алцгеймера и Ко. Даже если они – армяне.
– Вы рассказывали о какой–то камере.
– Камере? Ах, да! Джон Симонян потерял камеру. И еще, нам очень понравился Сардарапатский мемориал…
Я отключился и стал в темпе набирать номер водителя другого автобуса. Тут нужно действовать по-быстрому. Пока не начали звонить остальные 399 туристов. Не тут–то было! Мне успели позвонить с-десяток других сердобольных туристов, весьма озабоченных судьбой камеры Джона Симоняна. Вот что такое коллективизм! Вот этих людей бы в колхозы и совхозы! Вот они проявили бы прыть, достойную подражания на просторах советских пашен и сеновалов! Глядишь, и идея коллективной посевной страды не гакнулась бы на территории отдельно взятой страны! Но тогда наверняка на нашей туристической ниве было бы всего-то одно – государственное – агентство, и я искал бы сейчас этого козлиного Симоняна среди четырех тысяч двойников… Так что и так – слава Богу, перекантуемся в суровых условиях зарождающегося капитализма… Я вырубил свой телефон и помчался за вторым автобусом. Благо, он в каких-то километрах пятидести и уже с другой группой…
Камеру мы нашли!!! Между сидениями валялась, стерва! Люди–человеки, вы бы видели мое лицо! Кортес так не сиял, обнаружив сокровища Монтесумы, как я, найдя эту долбаную камеру.
Я стер с нее пыль и готов был обвязать красной ленточкой. Победно включил отныне безопасный телефон и поспешил в гостиницу.
– Здрасьте! Я Артур из турагентства.
– Ой, как хорошо, что вы пришли. Я как раз собиралась вам звонить.
– Насчет камеры?
– Да… А как вы догадались?
– Профессиональное чутье. Да, кстати, камера у меня.
– Ой, как хорошо. Оставьте, я передам.
– Фигушки, мамзель. Я сам передам. Звоните им в темпе.
– Не надо грубить. И их нет в номере.
– Да что вы говорите! Давай, звони, а то у меня еще и бомба в дипломате.
Не уверен, что она поверила, но позвонила. Пожаловала дочь Симоняна. Увидев меня, она затянула:
– Удачно, что я встретила вас. Мы звонили Артуру, и этот козел пообещал найти нашу камеру, но…
– Вообще–то, я и есть Артур. Вот ваша камера. Посмотрите внимательно – ваша? Точно? Давайте при свидетелях, а то я знаю вашего брата–кляузника…
– Что?
– Через плечо! Давай, давай, говори принародно, громко и членораздельно: “Я, мамзель Симонян, подтвереждаю, что получила камеру своего папаши-Симоняна от мистера Артура из такого–то турагентства, в целостности и сохранности. Всë. Конец связи”.
Она, так и ничего не поняв, повторила за мной. Туристы и остальные свидетели были в недоумении от моей немотивиро-ванной ярости. И никакой вам Оды к радости. Просто бюрократи-ческий процесс приема-сдачи того, что мешало мне спать всю ночь. Ничего не сказав, я вышел из гостиницы. За мной выбежал какой–то иностранный мужичок.
– Здравствуйте, вы – Артур, да?
– Да. Что вы хотите?
– Знаете, у моего друга пропала камера…
У меня аж челюсть отпала на мокрый тротуар.
– Какого еще друга???
– Видите ли, мы приехали из Канады. Мы – это я, моя жена Сильва, мой друг Джон Симонян, его жена Такуи и дочь…
– Стоп, – заорал я, – ты же сейчас в вестибюле был!
– Да.
– Ты же, блин, видел, что я передал камеру дочери Джона Симоняна?
– Ну…
– Так что же ты звездишь тут мне, гад?
– Но ведь Джон потерял камеру …
– КТО?!?!?!
– Джон Симонян…
– Так, слушай сюда, эмигрантская сволочь. Имел я и тебя, и твою опереточную жену, и левантийского канадца Джона Симоняна, и оба листика на обоих флагах, и его камеру, и ее завод-изготовитель, и его поставщиков по всем странам… Еще раз позвоните мне – убью!
– ???
– То есть позвоню в полицию! Оскорбление человеческого достоинства в выходной день! Слыхал о таком? Это – срок! Ты понял меня?!? Вуд ю плиз катиться отсюда метров на 500? В свой факкэн номер?
ФИНАЛ
Вечером у них был прощальный ужин. Захожу в ресторан. К этому времени мне уже снова позвонили раз тридцать. Нет, не поблагодарить – просто сообшить, что у Джона Симоняна камера пропала… “Шмайхенхольд унд либлих клинген”… Кто бы подумал, что Людвиг Ван Бетховен может так нервировать? Может, он и оглох потому, что установил собственную Оду на собственный дверной колокольчик? Но после пары стаканчиков ко мне вернулись хорошее настроение и былое философское отношение к жизни. И в этот момент ко мне подходит какой–то незнакомый турист и тихо спрашивает:
– Вы – Артур, да?
– Да, это мое имя. А вы, дайте–ка отгадаю, друг Джона Симоняна, да?
– Какого Джона?
– Как – какого? Симоняна!
– Не знаю такого, извините.
У меня заблестели глаза. Вот это мужик, а! Не знает Джона!
– Вы, мистер-месье, из Канады приехали?
– Да.
– С этой группой?
– Да…
– И не знаете Джона Симоняна?!
– Извините, не знаю…
– Дай я тебя расцелую, дядя! Выпьем?!
– Извините, но я не пью… У меня печень… Когда в Ливане в 1973–м…
– Так, стоп. А что у вас, вообще?.. Вы, собственно, по какому вопросу?
– Видите ли, есть у меня друг – Рубен.
– Уже интересно. И какие у него проблемы?
– У его друга сегодня пропала камера. Я и пообещал помочь…
– А как друга зовут–то???
– Джон Симонян…
Весь последующий вечер хор из четырех сотен старичков и бабулек под моим творческим руководством исполнял Оду к радости в актуальной переработке:
– Наш Артур нашел Тошибу,
Передал канадцу-типу.
Симоняном тип зовется –
Унд дер зэен хармони!